Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
– Не гнать же их! – поперхнулся он, – А в зверинец – жалко отдавать.
– А мне он понравился, – сказала Даша. Бабушка замолчала.
Вечером Дашка понесла волчонку кости и бульон. Я и Дима с интересом наблюдали, как она открыла клеть и заползла в неё, что-то себе под нос ласково мурлыча.
– Бесстрашная девчонка, – покачал головой Дима.
Когда Дашка вышла из клети, он подозвал её и меня к себе:
– Идёмте, ребят… – взял тонкую ветку лозы и, просунув её сквозь решётку, легонько дотронулся до головы активно "чавкающего" волчонка. Тот мгновенно обернулся: "Клац, клац", – отпрыгнул в сторону и зарычал. Из одной палочки стало четыре. – Не забывайте, это волк! – обратился он уже к Даше, – Из него никогда не получится сделать Полкана или Жучку…
***
– Ого, какой красавец! – сказал приехавший дядя Юра, – Василь будет в восторге!
– Лапы смотри какие, – хмыкнул Дмитрий, – Он же здоровенный вырастет!
– Кто бы сомневался! Василь так и хотел. Ничего, у него большой дом.
– Его тренировать нельзя, как собаку, – но пусть обращается, если что. Ну, и на зиму пускай отпускает побегать по двору. И никаких ошейников, поводков и цепей!
– Ладно, хозяин решит.
– Не "ладно", а точно ему бегать надо – это же волк. Он по любому вернётся к хозяину, но побегать ему надо. Тут Мелех был однозначен.
Ночью я вдруг проснулся от странного сна. Рядом проснулась Даша, обняла меня, зашептала, что всё в порядке, провела ладонью мне по лицу, сказала: "Полкан, сидеть!", – велела спать дальше. Она не первый уже раз приходила из своей комнаты ко мне – ей было так спокойней, вместе мы быстрее засыпали, легче просыпались. Изредка я утром подходил к ней, накрывал – была у неё привычки "собирать" одеяло к ногам и потом мёрзнуть.
– Мне приснился шторм, – рассказывал я ей утром. Страшно, меня опрокидывало набок. Я хотел за что-то схватиться, но было не за что…
– На, подержись, – Дашка протянула мне руку, – Ну, всё, а то поесть не успеешь… ешь.
***
В школе "Дикие" стали звёздами. Тем более, что хоть и редко, но прямо в школу к нам с Дашей заходили взрослые лесники. Также, переговорив с Анной Сергеевной – нашим бухгалтером и матерью Ангелины, дядя Семён решил помочь школе с ремонтом спортзала и организовать "зелёный патруль" – для укрепления отношений поселений и лесничества – особый маршрут по уборке сел и окрестностей, для чего мы выделили из бюджета хозяйства значительную сумму.
На лесном хозяйстве и на сухостое в этом году мы заработали неплохо. Тем более, что взявшись всем скопом, очистили почти половину территории от лежняка.
Всего непосредственно на территории хозяйства работали 20 егерей и трое научных сотрудников, чьё число менялось. В управлении в селе – двое бухгалтеров и несколько администраторов – экскурсоводов. Вся команда в 28 человек, так как дед и Макарыч ещё лечились.
В ноябре лесничество снова пережило "нашествие лис" – с соседних участков на кордон они являлись целыми семьями, вероятно, в поисках корма и тишины. Дядя Семён запретил отстрел, так как их количество было не критическим. Лисы заняли с одиннадцатого по пятнадцатый участок, под носом Димы Мелеха, дядя Вани и Николая Сергеевича. Заодно они помогли снизить популяцию зайцев.
Интересно было наблюдать за игрищами маленьких лисят, которых мама – лиса учила, например, ловить мышей.
Мне пришлось обзавестись дедовским биноклем и таскать на груди эту неудобную штуку. Как-то я навестил "семью" рысей – кот, видимо, был на охоте, а девчонка спала в гнезде, свесив хвост.
Заскочил к Макарычу, проверил дом.
Вышел к Полкану, сел на крыльцо, налил из термоса чаю. Полкан тревожно залаял, и я поднял глаза.
Над лесом взлетала красная ракета…
***
Красная – это опасность, тревога. Это не просто "все сюда", это "срочно сюда, жизнь человека в беде". Только раз я видел красный – когда подстрелили деда.
– Полкан! – я выплеснул невыпитый чай, убрал термос, поменял магазин в карабине на "красный", вскочил на Аннушку.
Ракета шла с пятнадцатого участка, от Николая Сергеевича. Ближе всех до него было Диме и Ивану Григорьевичу. И я был неподалёку.
На границе участка я остановился. Впереди стреляли. Один точно был карабин, второй звук был похож на винтовку, а вот третий я никак не мог разобрать – какой-то приглушённо-короткий, прежде я такой не слышал. Винтовка – это Сергеевич. У Мелеха – двустволка, её не было слышно. У Григорьевича – и карабин и ружьё, но это не он.
Тихо, Полкан, – на четвереньках я вполз на возвышенность, достал бинокль. Меньше всего мне хотелось словить сейчас пулю – Дашка меня тогда убьёт!
В глаза сразу бросился мёртвый лось, лежащий в подлеске. Понятно. Он вышел из леса, и его сразу же застрелили. Вероятно, использовали манок. Но вот откуда?
Протяжно впереди слева "тявкнула" винтовка. Там Сергеевич. Значит, браконьер или браконьеры ровно впереди. Я лёг глубже в траву и вжался в бинокль.
Ухнул карабин – я присмотрелся. Один есть. В овражке, почти скрытый упавшим деревом. И уйти он не мог – Сергеевич его "снимет" сразу. Точно не наш. Я мог бы остановить его уже сейчас, но меня стопорила мысль о том, кто тут еще стрелял?
С полуглухим шумом. Не понравились мне сразу эти выстрелы – незнакомое оружие опасно вдвойне. И неясно, откуда. Поэтому я продолжал лежать. Полкан лежал рядом, высунув язык.
Кто-то из наших тоже уже должен был подойти. Думаю, они тоже лежали где-то в периметре, пытаясь разобраться.
Снова жахнула винтовка. Сергеевич явно притягивал внимание к себе. Карабин молчал. Зато справа от него тупым тявканьем затянулось: "тяв-тяв-тяв-тяв". Я присмотрелся, едва различая сквозь траву серо-зелёный камуфляж, вытянутую руку с пистолетом. Вот тебе и охотники… с наганами по лесу рыщут…
Медленно снял карабин, приложил к щёке. Ждал выстрела Сергеевича, чтобы сделать дубль – он должен был знать, что мы рядом.
Прозвенел выстрел, я сразу же сдублировал. Рука с пистолетом упала. Справа эхом отразился ещё один выстрел. Браконьер из овражка встал, подняв вверх руки. Лицо у него было бледное и испуганное.
– Полкан! – собака понеслась вперёд, я тоже поднялся. Справа подходили Дима Мелех и Иван Григорьевич, слева, я знал, сейчас подойдёт дядя Стёпа.
– Руки! – Дима завёл руки браконьера назад и связал. Перед ними сидел Полкан и злобно "щерил" клыки. Иван Григорьевич поднял и осмотрел карабин, – Хорошая машинка, – хмыкнул он.
Я отошёл к тому, что с пистолетом. Браконьер лежал и
